Форум
Поручик Дорохов-Левицкий
Лобанов: Попались в руки воспоминания о жизни Перми в 30-40 годы пермского журналиста М. Сулейманова. Там обнаружил вот такой любопытный эпизод: Бабушка завела длинную молитву, и я ушел на кухню с томиком Пушкина. Сел на щербатый табурет, на котором Исхак рубил кости на суп. Мне нравилось читать стихи вслух, как говорила учителка, с выражением. На самом деле я просто завывал, чтобы рифмы были заметнее: Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог... Провыл всю первую главу, когда услышал надрывный кашель в комнате Мухомора, затем скрипнула дверь, и в кухне появился сосед в валенках без калош, в меховой безрукавке. Одной рукой он вытирал слезящиеся глаза и мокрый нос, в другой держал медный чайник. - Я вам не помешал, молодой человек? Простите великодушно. Меня вот сквозняком прохватило, кашель замучил. Кипяточку бы спроворить... Он сел на хлипкий табурет возле печи и поставил чайник себе на колени. Я замешкался от смущения и на миг потерял дар речи. Меня, поселкового пацана, называют молодым человеком да еще на Вы. Вот тебе и Мухомор! - Я слышал, Вы Пушкиным увлекаетесь, - продолжил он, - любите его стихи? Изумительно гениальный поэт. Гордость и слава России. Я пришел в себя. И совсем не страшен сосед, хотя и волосом зарос от ушей до бороды. Пушкина тоже любит. - Самовар давно холодный, - сообщил я. - Хотите, быстренько вскипячу на таганке? Примус у дяди есть, но я его боюсь. Сосед наклонил голову в знак согласия и закашлялся. Я к бабушке никогда пустым не прихожу. Летом тащу корзину сосновых шишек, зимой - мелко наколотые баклушки в тряпичной сумке. Я сноровисто разжег лучину, положил на огонь баклушки. Сосед приготовился поставить свой чайник на таганок, но я запротестовал. - Ни, чайник чистый, блестящий. Закоптится - Вам лишняя забота будет. В чугунке воду вскипятим. Сосед потряс пустым чайником, оглядывая его. - Вы совершенно правы, добрый юноша, - сказал он, откашлявшись, - только бы Ваш дядя не проснулся - скандал устроит. - Не боюсь Чумы, - храбро заявил я, - это у него кличка такая. Вас он Мухомором обзывает. - Вон что! - протянул сосед. - То-то слышу через дверь: мухомор да мухомор. Какие зимой грибы могут быть, кроме шампиньонов? Теперь начинаю понимать. Забравшись на щербатый табурет в ожидании, когда закипит чугунок, я взял книгу, стал листать. - А знаете, - сообщил по секрету, - я про Чуму стишок сочинил. Немножко Пушкина переделал. Сказать? Сосед заинтересованно приложил руку к сердцу и приготовился слушать. Я продекламировал: Мой дядя пил без всяких правил. Когда от водки одурел, Он тетке синяков наставил, Свалился спать и запердел. - Бойко получилось, - согласился сосед. - Только хулиганить не надо бы. Поэзия не терпит словоблудия. - Просто балуюсь, - оправдывался я. - Вообще-то я прозу пишу. В третьем классе повесть написал. Про Бобика, была у меня любимая собака. Заразилась бешенством, стала на людей бросаться. Пришлось отцу ее убить. - Да, - согласился сосед, - бешеных собак уничтожают. Он помолчал, задумавшись о своем. Чугунок вскипел. Кипяток в свой чайник он перелил сам, боясь, что я ошпарюсь. - Какую травку будете заваривать? - К сожалению, у меня нет ничего, - пожал он плечами. - Пошвыркаю кипяточку с сухариком и укроюсь потеплей. - Так простуду не выгоняют. Обождите минутку. Я побежал в большую комнату, бабушка закончила намаз, свертывала молитвенный коврик, связанный из старых цветных тряпочек. - Бабушка Сагида-бану, - зашептал ей в ухо. - Соседу плохо. Дай что-нибудь от простуды. Ты же у нас доктор. Лесть удалась. Бабушка, поварчивая, полезла в свой сундук и добыла со дна мешочек с сушеной малиной. Отсыпала мне на блюдце. Сосед отнекивался, но взял ягоды в горсть. - Весьма тронут Вашим участием. Кстати, как Вас зовут, кого я должен благодарить? Я назвался. - Мак-си-им, - со стоном произнес сосед. - Моего сыночка так звали - Максим. О, Господи, один я на свете. Как телеграфный столб с оборванными проводами... Он перекрестился рукой с зажатыми в ладони ягодами и быстро ушел в свою комнату. Я взял в руки "Евгения Онегина", но вслух читать не стал, чтобы не беспокоить больного. Вдруг из комнаты соседа послышался приглушенный плач со всхлипыванием и рыданием. Что с ним - я понять не мог. Потом наступила тишина, прерываемая кашлем. Сосед пришел на кухню и положил передо мной старинную книгу в богатом переплете. Утирая глаза платком второй свежести, он грустно сказал: - Это все, что у меня осталось от прежней жизни. Подшивка "Нивы" за 1915 год. Возьмите, юноша, на память, не откажите в любезности, Максим. Он поцеловал меня в макушку и ушел. К тому времени бабушка оделась в дорогу , и я повел ее на остановку третьего трамвая, чтобы привезти на Шпальный. Книгу я взял с собой и, знакомясь с нею дома, обнаружил на титуле дарственную надпись: "Поручику Арзамасского полка Дорохову-Левицкому в день тезоименитства. 1916 год. Западный фронт". Читал я подшивку долго, стараясь продлить удовольствие, подолгу разглядывал многочисленные иллюстрации. Потом спрятал и никому не давал мусолить. Моя скупость была вознаграждена. Через много лет благодаря подаренной "Ниве", я узнал о прошлой жизни таинственного соседа. Умер он в 1950 году от рака желудка. Я забегал к бабушке повидаться, когда Чума злорадно изрек: - Капут Мухомору. Вчера закопали. Сегодня должны прийти с его работы за казенным имуществом. Посмотрим, что они найдут в сундуке голодранца. - Он уже слазил в комнату соседа, - сообщила мне бабушка. Исхак-Чума закричал на нее, и мы ушли на кухню ставить самовар на свежих сосновых шишках. Бабушка, грустно вздыхая, поведала, что Исхак подобрал ключи (слесарь все-таки!) и пока сосед лежал в больнице, обшарил его комнату. Ничего стоящего не нашел и теперь злится. Мы с бабкой распивали чай, когда пришли трое мужчин - двое из кондукторского резерва, третий - из домоуправления. Дверь и сундук открыли ключами, принадлежавшими соседу. Меня пригласили в понятые. Исхак отказался. Боже мой, в какой нищете жил таинственный незнакомец, подаривший мне дорогую книгу! Ни мебели, ни посуды, ни одежды приличной. На дне пустого сундука комиссия обнаружила большую стопку бумаг, перевязанных суровой ниткой. Мужчины поразбирались в бумажках. Старший из них пояснил: - Расписки из детского дома. Почти всю зарплату относил детишкам. Кружки пива не выпил. Хлеба с маслом не едал. Да, второго такого чудака не сыскать. Из комнаты вынесли казенный тулуп, медный чайник и керосиновый фонарь. Писарь из домоуправления опечатал дверь. Лет восемь назад я случайно познакомился с чекистом Веткиным. Он в областном управлении отвечал за связи с общественностью и через него журналисты получали заказы на публикации о работе органов в новых условиях. С майором Веткиным мы как-то беседовали в моем кабинете в редакции "Звезды". Не помню, в какой связи, но разговор зашел о старинных книгах. Я возьми и хвастани про подшивку "Нивы" за 1915 год. И дарственную надпись привел. Майор посмотрел на меня подозрительно: - Дорохов-Левицкий, говоришь, не путаешь? Где эта "Нива"? - Дома. На полке, - сказал я. - А в чем дело? Майор Веткин соскочил со стула. - Поехали к тебе, покажешь. У меня дежурная машина у подъезда. Всю дорогу он задумчиво молчал. Внимательно разглядывая надпись в подшивке и листая иллюстрации, он слушал мой рассказ о том, как "Нива" оказалась у меня. Сообщил я о смерти Мухомора в 1950 году. - Сдается мне. Что до сего дня в розыске числится покойник. Спасибо за информацию. Он взял "Ниву" с собой, чтобы скопировать дарственную надпись. Пообещал через неделю вернуть книгу и рассказать подробности. А подробности оказались такими, что я долго себе места не находил. Майор Веткин вернул "Ниву" через неделю. - Благодаря тебе, - сказал он, - наконец, Москва закрыла розыскное дело на Дорохова-Левицкого за смертью последнего. - Господи, что натворил этот интеллигентный человек такого, чтобы полвека разыскивать его? - Потерпи, сейчас все узнаешь. Ты книгу Фурманова про Чапаева читал? А кино видел? - Читал и видел много раз. - И уверен, что Чапаев утонул в реке Урал? - Несомненно. Братья Васильевы весьма убедительно показали, как тонул этот герой. - Вот-вот, - ухмыльнулся Веткин, - миллионы поверили этой сказке. А на самом деле как было? Чапаева вместе с его штабом казаки взяли вдрызг пьяными. Лыка не вязали, не то что из пулемета отстреливаться. Я слушал, как говорится в этих случаях, раскрыв рот. В голове не укладывалось, что герой гражданской войны угодил в плен. Об этом чекисты знали задолго до выхода на экраны знаменитого фильма. Они установили, что Чапаев вместе со штабом был расстрелян. И могилы их сравнены с землей. А за что расстреляли? Оказалось, Чапаев и его помощники, напившись вдрызг, изрубили шашками белых солдат, добровольно сдавшихся красным. После окончания гражданской войны чекисты стали искать участников расстрела. В поле зрения попал Дорохов-Левицкий Николай Михайлович, работавший счетоводом в артели инвалидов города Пензы. Его арестовали. Он упорно отрицал свою причастность к расстрелу Чапаева. Местные чекисты не стали глубоко копать и поторопились его выпустить. Было это в 1926 году. Вскоре в Пензу поступили показания свидетелей, хватились Дорохова-Левицкого, а его и след простыл. Объявили во всесоюзный розыск, нашли в Арзамасе его жену и сына, установили за ними контроль. А он оказался в Перми с укороченной фамилией и другим именем. Понимал, что его ждет "вышка" за расправу над народным героем, умело маскировался и ни с кем не общался. Его семья за многие годы не получила от него никакой весточки. Из-за великого страха человек обрек себя на полную изоляцию от общества, вел аскетический образ жизни. Он себя наказал страшней расстрела. - Несчастный человек! - сказал я, узнав его трагическое прошлое. - Но по натуре он был добрым, некорыстным. Я напомнил Веткину о кипе расписок из детского дома, о нищенской обстановке в его комнате. - Конечно, - согласился Веткин, - был он сильной личностью, но страх сделал из него отшельника. Помнишь, во время второй мировой войны были дезертиры, которые за трусость заплатили многолетним сидением в родительском погребе? Дольше всех прозябал в таком "погребе" Дорохов-Левицкий - 24 года. На прощание майор Веткин пообещал официально известить жену и сына Максима о судьбе их мужа и отца. Этим завершилась история таинственного Мухомора.
Ответов - 3
Валентин: Отличный рассказ!!! Спасиюл, Дима! Если отталкиваьбся от названия - то поручик ДОРОХОВ-ЛЕВИЦКИЙ служил в 469-м пехотном Арзамасском полку
Валентин: 469-й пехотный Арзамасский полк входил в состав 118-й пехотной дивизии. Дивизия была третьеочередной и сформирована из ополченских дружин. Странно, что Дорохов-Левицкий был поручиком и в 1916 г. и в Гражданскую. Почему он не был произведен в следующий чин? Вообще, нодо посмотреть в РГВИА - может быть сохранился его послужняк.
Юнкер: Хм... Хорошо пишет коллега. Снимаю шляпу. Но... Странно как-то. Человек затаился, был на нелегальном положении... При этом: 1) Спокойно хранит книгу с надписью, идентифицирующей владельца. Хотя вырвать страницу или замазать надпись чернилами - что может быть проще? 2) Книга хранится в комнате, которую кто угодно может открыть, подобрав ключи. А если обыск? 3) Глубоко законспирированный белогвардеец вдруг, расчувствовавшись, берет вот так просто дарит книгу с упомянутой надписью малознакомому пацану, опять же не позаботившись об уничтожении улики чернилами и вырыванием страницы. При этом он знает, что дядя мальчика - неблагожелательно настроенный пьяница, от которого можно ожидать всего, в том числе - доноса. Впрочем, главное не в этом. Может ли кто из уважаемых коллег просветить насчет службы поручика во время ГВ? Действительно ли был такой в Уральской армии? Мог ли он действительно быть причастным к расстрелу Чапаева? Или это версия журналиста?
полная версия страницы